Был трудный бой. Всё нынче как спросонку...
И только не могу себе простить:
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,
Но как зовут, - забыл его спросить.
Лет десяти-двенадцати. Бедовый.
Из тех, что главарями у детей.
Из тех, что в городишках прифронтовых
Встречают нас, как дорогих гостей.
Машины обступают на стоянках,
Таскать им воду вёдрами не труд.
Выносят мыло с полотенцем к танку
И сливы недозрелые суют...
Шёл бой за улицу. Огонь врага был страшен.
Мы прорывались к площади вперёд,
А он гвоздит, - не выглянуть из башен, -
И чёрт его поймёт, откуда бьёт.
Тут угадай-ка, за каким домишком
Он примостился - столько всяких дыр!
И вдруг к машине подбежал парнишка:
«Товарищ командир! Товарищ командир!
Я знаю, где их пушка... Я разведал...
Я подползал, они вон там, в саду»...
«Да где же? Где?» - «А дайте, я поеду
На танке с вами, прямо приведу!»
Что ж, бой не ждёт. «Влезай сюда, дружище...»
И вот мы катим к месту вчетвером,
Стоит парнишка, мимо пули свищут, -
И только рубашонка пузырём.
Подъехали. «Вот здесь!» И с разворота
Заходим в тыл и полный газ даём,
И эту пушку заодно с расчётом
Мы вмяли в рыхлый жирный чернозём.
Я вытер пот. Душила гарь и копоть.
От дома к дому шёл большой пожар.
И помню, я сказал: «Спасибо, хлопец...»
И руку, как товарищу, пожал.
Был трудный бой. Всё нынче как спросонку.
И только не могу себе простить:
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,
Но как зовут, - забыл его спросить.
| 
